На смерть Янина

Сегодня похоронили Янина…

Он умер 02.02.2020, как бы показывая симметрию своей долгой жизни тому неопределённо длительному периоду научного бессмертия, который ему уготован. Он умер сейчас, в действительности довольно давно уйдя от нас. По меткому выражению П.Г. Гайдукова: «Ушёл в себя»… Многими этот уход, эта отрешённость от мира, медленно наступавшая на один из ярчайших умов века, воспринималась как «наказание за что-то». Сегодня со всей очевидностью стало ясно, что это было не его наказание, а наше спасение. Милость. Дар нам от него, и от Всевышнего. Мы успели свыкнуться с чувством утраты и безмерной тоски по нему.

В эти дни говорят о великой эпохе, которой принадлежал Янин, говорят о её конце. В таком случае мы стали свидетелями не только конца предшествующей эпохи, но и успели попробовать на вкус начало новой. Жить и работать в эту новую эпоху не хочется. Всем, кто солидарен в этом чувстве, предлагаю продолжать жить в «эпоху Янина».

Что это значит? Известно. Любить Новгород так же, как любил его он. Работать так, чтобы не было стыдно за содеянное. Общаться друг с другом так, как делал это он, умея найти общий язык с совершенно разными людьми. Было бы здорово научиться смотреть на этот сложный мир его насмешливыми глазами, с неизменными шутками – залогом взаимопонимания понимающих. В конце концов существуют только две породы людей: те, кто имеет чувство юмора, и те, кто им не одарён.

Мы похоронили его в Великом Новгороде – как это справедливо! Низкий поклон тем, от кого это зависело. Изучая в 90-е старинные надгробия Христорождественского кладбища, нельзя было и помыслить о том, каким близким, каким бесконечно дорогим и своим оно станет для нас через 20 лет. До сего дня у многих из нас там не лежали родные…

Сегодня ночью пришла настоящая долгожданная зима, всё укрыло снегом. Утром вышло солнце, заливавшее своим золотистым светом последний путь Валентина Лаврентьевича. Человек февральский, если уж ему суждено было уйти в феврале, он не должен был проделать его по слякоти, под мрачным, тяжелым небом. Хватит мрака! Раскисший, тёплый февраль был бы большим кощунством. Особенно с учетом того, что телесно он вошел в этот мир 6 февраля и ушёл в плоть земли тоже 6-го. Опять симметрия… Пусть будет хотя бы здесь. В остальном на неё не приходится рассчитывать. Не останутся равными части тех, кто будет помнить его до своего последнего вздоха, каждый поступок поверяя по особому внутреннему счётчику, и тех, кто забудет его довольно быстро. Не будут симметричны порции научного вклада Янина – те, что останутся незыблемыми краеугольными камнями науки, которой он служил, и те, которые со временем устареют. Совсем не будет гармонии и в том, как люди будут вспоминать его. Это потому, что у каждого из нас был и есть свóй Янин. Кому-то может показаться неправильным, что Янин такой разный у всех, но это же Янин! Человек ординарный, блёклый отражается всеми одинаково, человек яркий, звёздный отражается всеми по-разному. Точнее, свет его звезды все отражают по-разному; кто-то и вовсе не может отражать, а только поглощает…

Кстати говоря, довелось в эти траурные дни услышать: «Зашло солнце русской археологии», «Закатилась яркая звезда Янина». Какая чушь! Очень верю в то, что «солнце русской археологии» в ближайшие столетия всё же «не зайдёт». Что касается Янина, формулировать так – означает не понимать сущности его научного и человеческого вклада, оставленного в этом мире. Как может «закатиться» то, что благодаря Валентину Лаврентьевичу постоянно освещает наше профессиональное бытие?

Учительствовал Янин тонко и ненавязчиво. Уже не читал свой спецкурс – его нам преподавали Е.А. Рыбина и А.Н. Сорокин, но были лекции в летнем экспедиционном Новгороде, еженедельный Новгородский семинар во все оставшиеся сезоны, беседы – серьёзные и не очень… В 1997 г. мне нужен был отзыв научного руководителя для публикации тезисов на «Ломоносовских». Прихожу. Отзыв, мол, нужен. Читает мой текст, хитро улыбается, берет бумагу, ручку, пишет... Благодарю, выхожу довольный – как быстро всё устроилось. Делюсь со старшими «новгородцами» радостью – гомерический хохот. «Ты в своём уме?! Отзывы на студенческие работы Янин только подписывает…». Храню его.

В перестроечные годы, сквозь приоткрывшийся "железный занавес", хлынули в отечественную науку о прошлом новые взгляды на объект и предмет исторического исследования. Начался процесс, быстро приведший к появлению «исторической антропологии», «антропологически ориентированной истории», где видное место заняли история повседневности, персонология, просопография и многое другое. Советская историческая наука начала со скрежетом поворачиваться лицом к человеку, к конкретной личности. Лидерами в этом переформатировании исторической науки были в первую очередь специалисты по европейскому средневековью, среди них Ю.Л. Бессмертный, А.Я. Гуревич и другие. Это было ново, свежо и очень важно! Ликование, с которым «антропологический поворот» происходил в других разделах исторической науки, всегда хотелось разделить с коллегами и при этом оно несколько изумляло: вы что, совсем-совсем не читали Янина? Как же вы попали в историческую науку? Свой «антропологический поворот» археология и история средневекового Новгорода пережила не в 1990-е и не в перестроечные 1980-е.. Трудами Янина это произошло в 1960-е годы! Археология и без того достаточно «повседневна», а здесь история повседневности наполнилась личностями и характерами давно ушедших людей – творцов нашей истории и культуры. Нашлись их усадьбы, дома, вещи, имена и родственные связи. Одна ложка Ивана Варфоломеевича чего стоит!

Именно поэтому, думается, наука о древнем Новгороде, а затем и наука о древнерусских городах в целом, стала столь привлекательной для десятков и сотен молодых историков, археологов, реставраторов… С песнями Окуджавы, с настроениями и чувствами, столь точно отразившимися в «Андрее Рублёве» (жаль, их лишили возможности вовремя оценить фильм) молодые специалисты без колебаний решались посвятить жизнь изучению прошлого своего Отечества под руководством Валентина Лаврентьевича.

…Как-то в один из воскресных солнечных дней встретил Янина гуляющим по Фёдоровскому Ручью:

- Слушай, Пежемский! Как звали царицу Михаила Фёдоровича?!

- Евдокия Лукьяновна, - отвечаю сходу.

- Ну да, ну да…

До сих пор не возьму в толк: что это было? Проверял меня? Что-то обдумывал?.. Говорю:

- Ой, Валентин Лаврентьевич, у Вас в статье про Новикова… а..

Прерывает:

- Так! Восемнадцатый век меня больше не интересует, не спрашивай меня об этом! Не успеваю.

Так вот, кратко и ёмко, был преподан ещё один урок – о своевременности усилий, о том, как важно не растратить оставшееся, как успеть главное…

Д.В. Пежемский
6 февраля 2020 г.